Андрей Чесноков: «Я старался держаться от сомнительных делишек подальше. Победитель кубка дэвиса, теннисист андрей чесноков, отвоевавший свои призовые у ссср Это когда в вас стреляли в Днепропетровске

— удивительная личность. Один из лучших отечественных теннисистов всех времен, в отличие от своих бывших товарищей по сборной, сейчас находится в тени. Живет на два дома — в Москве и Париже, торгует живописью, иногда берется кого-то тренировать. Но самое главное — на все имеет свое собственное мнение и не боится его высказывать.

Корреспондент «Газеты.Ru» встретил Чеснокова на « », на который тот приехал в качестве наставника , и, конечно, не смог пройти мимо.

— Андрей, в свое время вы говорили, что не хотите быть тренером. Почему изменили мнение?
— Просто по натуре я человек независимый. Тренер же часто становится заложником амбиций родителей теннисиста или его агента. Случай Весниной особый, у нее золотой отец. Для дочери готов в лепешку разбиться, но в тренировочный процесс не вмешивается.

— Пару лет назад вы уже тренировали Лену, потом с ней расстались. Почему сейчас снова взялись ее опекать?
— Я хотел больше времени проводить с семьей, у меня младшему ребенку шесть лет. Вот и пришлось прекратить сотрудничество. Кроме того, были определенные претензии к работоспособности и волевым качествам Весниной. Но потом мы сели, обсудили все и решили еще раз попробовать.

Работаем вместе относительно недавно, какие-то выводы делать рано. Нужно время, чтобы понять: получится ли что-нибудь...

— В свое время вы тренировали и .
— Мы работали вместе полтора месяца, потом он пригласил другого тренера. Агент Сафина Йон Цириак посчитал, что тот подходит лучше. Меня даже не предупредили, Марат просто уехал, и все. Я узнал об этом случайно, позвонил Сафину: «Правда?» - «Правда». «Что ж ты по-человечески не сказал, что уходишь?» - спрашиваю.

— Сафин был хорошим учеником?
— Когда Марат был в глубокой яме, он начинал работать. А стоило пойти светлой полосе, тренировки получались вполсилы. На занятия его приходилось затаскивать силком, зачастую используя непечатные выражения.

— Веснину вы пытаетесь мотивировать таким же образом?
— Боже упаси. С женщинами так действовать нельзя, здесь надо применять уговоры, ласку. Чем больше погладишь ее, тем больше она сделает.

— Видно, что вы находитесь в хорошей спортивной форме. Тренироваться продолжаете?
— Стараюсь проводить на корте по два-три часа в день. Вот уже двадцать с лишним лет являюсь членом TSP - Tennis club de Paris, это недалеко от «Ролан Гаррос». «Спаррингую» с Весниной без проблем. Правда, как-то вернулся после отдыха, встал на весы — без малого 100 килограммов. При том что боевой вес у меня никогда не превышал 85 кило!

Вот вам еще одно доказательство того, что нельзя есть все без разбору и забрасывать спорт. Пришлось срочно приводить себя в норму.

— Для большинства болельщиков ваша фамилия ассоциируется прежде всего с легендарным полуфиналом Кубка Дэвиса — 1995 против немца Михаэля Штиха. Не обидно, что вся богатейшая карьера свелась к одному поединку?
— Отношусь к этому спокойно. Я провел на своем веку немало красивых матчей, но телевидение в СССР теннис практически не показывало, и их никто не увидел. А матч со Штихом транслировался на всю страну. Не могу сказать, что та игра была моей лебединой песней. Наоборот, в первых двух проигранных партиях я нагромоздил страшное количество ошибок. Но тот решающий пятый сет не забуду никогда.

Взять его 14:12, отыграв по ходу девять матч-болов, — это все равно что пройти по канату, натянутому между двумя небоскребами.

Конца-краю не видно, а внизу-то пропасть. Если упал — до свидания. Психологически было очень сложно...

— Почему?
— Я чувствовал, что люди на трибунах ждут только победы. С одной стороны, их присутствие помогало. Но с другой — подавляло жутко.

— Тот матч просматриваете часто?
— Несколько лет назад его показывали в России по телевидению, и меня пригласили для комментария. Я сидел в студии и всю трансляцию переживал сам за себя. Даже сейчас по этим кадрам видно, как же мне там было сложно! Я боролся не только со Штихом, а еще и с публикой. Было понятно, что проигрыша мне не простят. Но, слава богу, я выиграл.

— Говорят, что Штих психологически так и не восстановился.
— Он сломался. Спустя несколько лет здесь же, на «Ролан Гаррос» я встретил его земляка, знаменитого Бориса Беккера. «Знаешь, — сказал он мне, — Михаэль больше не может играть. Его все преследует тень того поражения».

С тех пор я несколько раз встречал самого Штиха, и он каждый раз бросался ко мне с разговорами о том поединке. Как будто гложет человека...

— После той победы вам вручили орден Мужества. Он дает какие-то преференции?
— Бесплатный проезд в общественном транспорте. Я, кстати, из-за пробок на дорогах часто езжу на метро. Но этим правом никогда не пользуюсь, неудобно как-то... Что, у меня денег нет заплатить за проезд?

— Слышал, помимо тенниса вы серьезно играли и в шахматы.
— Интересовался ими, скажем так. Много читал об игре, о шахматистах, собирал марки более двадцати лет. У меня была большая коллекция - тысячи экземпляров. Но потом решил остановиться только на теннисных марках, а эти продал. Вот шахматист Анатолий Карпов — настоящий фанатик марок. Пару раз он показывал мне их — огромные застекленные стенды, развешанные на стенах. Шахматы, спорт вообще, Бельгия, Германия... Сумасшедшие масштабы, я так не могу.

— Ваше сегодняшнее увлечение живописью идет от марок?
— Это не увлечение, это бизнес. Я выступаю в качестве посредника: покупаю картины в Европе, потом продаю их в России. Там сейчас появилось много зажиточных любителей живописи. Слежу за новостями с аукционов - «Сотби», «Кристи», изучаю рынок.

Есть у меня и своя коллекция, картин 30: Муравьев, Серж Мако, Пожидаев, Удальцов, Сомов... Но это так, для души.

Другие новости, материалы и статистику можно посмотреть на «Ролан Гаррос».

Накануне стартовавшего в столице Великобритании турнира "большой восьмерки" корреспондент "Российской газеты" поговорил с Андреем Чесноковым, заслуженным мастером спорта, тренером, легендарным нашим теннисистом 80-х - 90-х годов.

Беседовали не только о шансах лучших игроков на заключительном соревновании сезона, но и о последних скандалах в мире тенниса - таких, как "допинговые признания" Андре Агасси и дисквалификация бельгийцев.

Российская газета : Андрей, хочу сразу узнать ваше мнение относительно игры, которую демонстрирует под занавес года Давыденко. И на что способен Коля в Лондоне?

Андрей Чесноков : Сейчас Николай играет очень сильно. Посмотрите: недавно в Шанхае он доказал, что может побеждать и Надаля, и Джоковича. Конечно, в Лондоне у него чуть поменьше шансы обыграть этих теннисистов. Но в полуфинале я его жду точно.

РГ : В прошлом году Давыденко был в финале.

Чесноков : Прошлый год - это прошлый год. Тем более, в Лондоне такой турнир разыгрывается впервые. Но, с другой стороны, почему бы не повторить достижение? Я лично буду болеть за Давыденко? А за кого еще?

РГ : Расскажите о других участниках. Что вы о них думаете?

Чесноков : Если идти, так сказать, снизу вверх, то начну со шведа Робина Содерлинга, заменившего американца Роддика. Думаю, швед заслужил играть в "восьмерке". У него - самый яркий сезон в карьере. Он в Париже обыграл нашего Колю и был близок к тому, чтобы победить в матче с Джоковичем. Что касается испанца Фернандо Вердаско, то он, думаю, не настолько силен, чтобы претендовать на какой-то высокий результат.

Ну, о Давыденко я уже сказал. Следующий - аргентинец Хуан Мартин Дель Потро. Отличный игрок, единственный минус - пока еще молодой. Энди Маррей - самый неудобный теннисист для всех, в особенности для Роджера Федерера. Так что британца я причисляю к фаворитам. Правда, может быть, сейчас Энди не в очень хороших физических кондициях? Теперь о сербе Джоковиче, действующем чемпионе. Может, что называется, и подсесть, ведь много и тяжело играл в последнее время. Тем не менее, он, конечно, претендент, на общую победу. Ну и остались у нас Рафаэль Надаль и Роджер Федерер. Рафа сейчас побеждаемый. В такой сильной компании ему будет непросто. Роджер - ярчайший игрок. Он еще долго будет всех нас удивлять. Несмотря на то, что в настоящее время в его теннисе просматривается некая психологическая неуверенность, он - главный фаворит.

РГ : Теперь я бы хотел, Андрей, чтобы вы высказались по поводу скандала, развивающегося вокруг теннисиста вашего поколения. Я имею в виду американца Андре Агасси, сделавшего в своей книге сенсационное признание в том, что он употреблял допинг. Но сначала: вы ведь играли с Агасси?

Чесноков : Да, один раз. Это было в 1992 году на Уимблдоне. Помню, проиграл ему в четырех сетах.

РГ : И что, даже счет помните? Сейчас я вас проверю: я посмотрел заранее в справочнике.

Чесноков : По-моему, я взял первую партию…

РГ : Да, 7:5.

Чесноков : Подождите, не подсказывайте, я же помню. Второй сет уступил - 1:6, а затем две партии с одинаковым счетом 5:7.

РГ : Абсолютно точно. Ну и как вы оцениваете нынешнее заявление Агасси?

Чесноков : Я думаю, это неправильный ход. Его признания, если это действительно признания, говорят о том, что он обманывал игроков и руководителей тура. Получается, титулы, которые он завоевал, добыты обманным, нечестным путем. Я не понимаю, зачем это ему нужно? Зачем нужно было опускать себя в чужих глазах? Для меня Андре Агасси был звездой, легендой. А теперь в моих глазах эта звезда погасла. Конечно, его право - рассказывать что-то или нет. Но Агасси сглупил - это однозначно. Вытащил на свет помойку и сам туда же нырнул. И подставил других игроков - теперь стали больше обо всем этом говорить. Вот такое мое мнение.

РГ : Спрашиваю вас об этом еще и потому, что вы, Андрей, человек, который отдавал себя на корте до конца. Болельщики помнят знаменитые девять матчболов, которые "потрясли мир". Так мужественно бороться! Откуда силы? Но, наверное, тогда у нас даже и не шел разговор о каких-то допингах.

Чесноков : Допинг был всегда. Вот вы вспомнили мой матч против Михаэля Штиха. А я особенно помню встречу с Израилем в розыгрыше Кубка Дэвиса в 1984 году. Тогда с Израилем не было никаких отношений, матч абсолютно был закрыт, проходил без зрителей. Политика была такая: или мы выиграем у Израиля, или… хотя какое "или"! Другого варианта не было. Нас заставляли работать. И мы работали как лошади. Так вот, нам, помню, тогда и таблетки давали, и какие-то уколы делали. Я бегал по корту, как заведенный. Когда мне врачи говорили, что это витамины, я им верил. Я никогда не проверял, не делал анализы того, что мне давали. Я доверял врачам, которые говорили мне, что это витамины, что это необходимо для работы сердца. Но после того матча я был настолько опустошен - и эмоционально, и физически. Просто выдохся. Теперь я думаю: наверняка нас чем-то кололи. Кстати, потом был индивидуальный турнир - я даже ходить не мог по корту, уставал страшно.

РГ : Никаких признаний в какой-нибудь книге не будете делать?

Чесноко в: Можно другое что-то рассказать из своего прошлого. Мне, например, давали суточные 25 долларов в день, я струны на ракетке зубами натягивал, колбасу жевал. Были моменты, когда мне предлагали применять запрещенные препараты. Но я-то не пошел на этот шаг, я знал, что это медленная смерь. Но зато я знаю спортсменов, которые пошли на это, и они уже давно на том свете.

РГ : Говорят, бельгийка Жюстин Энен ушла из тенниса, потому что боялась, что ее заподозрят в употреблении допинга.

Чесноков : Я не знаю - я тоже пользуюсь слухами. Думаю, в случае с Энен это очень хороший ход сгладить свою вину.

РГ : Как, на ваш взгляд, справедлило ли дисквалифицировали двух представителей Бельгии - Янину Викмайер и Ксавье Малисса?

Чесноков : Ну это ведь их наказала бельгийская антидопинговая комиссия, а не соответствующий международный комитет WTA. Я, кстати, разговаривал с отцом Викмайер. И он мне рассказал совсем другую историю. Они уехали из Бельгии. Играли турниры в Австралии и Америке. Можете представить, им говорят: вас не было четыре месяца дома. А из комиссии слали письма на электронный почтовый адрес. А раз ответа три раза не было, то теннисистку дисквалифицировали. Но, как оказалось, никаких писем по "элетронке" Викмайеры не получали. Вообще, считаю, что нельзя отлучать от работы. Ну, отберите титул, оштрафуйте, но не лишайте работы. По-моему, лишение права работать это преступление. Представители антидопинговых комитетов требуют, чтобы им говорили: я нахожусь там-то и там-то. Какой то кошмар! Как тюрьма. Я тренирую Елену Веснину. Она играет "Ролан Гаррос", к ней приходят люди в семь часов утра. Они не предупреждают - просто приходят. Они знают, что в это время могут найти игрока, он точно должен спать. Но они должны думать и о том, что каждый час сна для теннисиста это как дыхание на корте. Я считаю, эта система антидопинговая далеко зашла.

РГ : Вы, как сказали, тренируете Веснину. А где будете готовиться к следующему сезону?

Чесноков : Как всегда, в Сочи. Вот посмотрю лондонский итоговый чемпионат, и поедем в конце ноября с Леной в Сочи.

В жизни Андрея ЧЕСНОКОВА наступила черная полоса. Теннис остался в прошлом, а нервы уже ни к черту.

На прошлой неделе 37-летний россиянин, давно живущий в Париже, устроил показательную порку супруге. Женские крики, доносившиеся из дома на улице Этьен-Дефорж, всполошили соседей Аллы Чесноковой, и они вызвали полицию. Стражи порядка не дали разбушевавшемуся мужу поставить еще один синяк на теле бедной женщине.

Пикантная деталь: Андрей и Алла с некоторых пор живут раздельно, но официально по-прежнему считаются супругами. Бывший теннисист, видимо, полагал, что Алла станет тихой затворницей, а она вдруг укатила на две недели в Голландию. Да не одна, а с любовником! Тут чувство собственника, присущее каждому мужчине, у Андрея и взыграло.

Обоих супругов забрали в полицейский участок. Чесноков провел в камере целую ночь, однако наутро его отпустили: жена отказалась подавать письменное заявление в полицию.

Они познакомились в Москве, на дискотеке. Известный теннисист предложил девушке подвезти ее до дома. Оказалось, что ехать надо аж в Подольск. Чесноков поехал. А через некоторое время он уже стал жить в квартире Аллы - вместе с ее родителями и сестрой. Даже поставил в гараж две свои машины. Влюбившись в крашеную блондинку с сомнительной репутацией, парень начал возить ее по заграницам, но жениться долго не хотел. Но когда подруга Чеснокова была на шестом месяце беременности, она поставила вопрос ребром: или они идут в загс - или расстаются. Андрей сдался. Свадьбу сыграли в Подольске, по-тихому. Были приглашены только самые близкие родственники и друзья...

Кстати

А 2 апреля Чесноков предстанет в Париже перед судом, совсем по другому делу. Ему грозит штраф в 30 000 евро. Наш теннисист уклонялся от уплаты налогов. По данным французской прессы, сумма налогов от сокрытых Чесноковым доходов, составляет 635 тысяч евро.

Тот миллион я, по сути, и не увидел. Призовые тогда забирало государство, а нам давали только суточные - 25 долларов. Суточные берегли. Старались играть так, чтобы струны на ракетке не рвались, - лишние траты в 5 долларов могли подорвать бюджет. Однажды в Германии во время турнира разнервничался, что-то в пылу прокричал - и меня оштрафовали почти на всю сумму валютных накоплений. Это был шок!

На соревнования ехал с сумкой, набитой колбасой и тушёнкой. Этим и питался. Было дело - продуктовый запас у меня отобрали на таможне. Турнир тогда проходил на юге Европы, возле отеля, где мы жили, росли апельсиновые деревья. Так я три дня одни апельсины ел. А потом меня пригласили в ресторан. Я за чужой счёт заказал огромную пиццу и всю её с голодухи cлопал. Как же мне было плохо! Всю ночь возле унитаза провёл.

В 89-м мы с Наташей Зверевой решили бунтовать и отказались отдавать свои призовые. В Госкомспорте разразился скандал, у нас отобрали загранпаспорта. Сказали: если не вернёте валюту, выезд на турниры для вас закрыт. Пришлось отдать. Ну а когда наступили 90-е, вся система рухнула и мы смогли сами распоряжаться призовыми.

- Во что вложили первые большие деньги?

Увлёкся искусством. И, пока ребята скупали за границей компьютеры и оргтехнику, я приобретал картины - Коровина, Васнецова. Перепродал одно полотно и понял, насколько это выгодное дело. Так и занялся антикварным бизнесом.

Ещё на призовые за полуфинал «Ролан Гарроса» я купил за границей 20 перфораторов кожи, чтобы помочь пострадавшим в железнодорожной катастрофе под Уфой (произошла из-за взрыва на проходящем рядом газопроводе. - Ред.). Пришёл в ожоговый центр, говорю: вот перфораторы, которые нужны. Так медики не знали, как их взять и поставить на баланс. Показалось, что посмотрели на меня как на идиота.

- Знаю, вы и сами были свидетелем одной страшной трагедии.

Тяжело вспоминать... Пошёл в «Лужники» на футбол. Играл «Спартак» против голландского «Харлема». Наши выигрывали, ближе к концу матча люди стали покидать стадион, а тут «Спартак» забил второй гол на последних минутах. Народ ломанулся назад на трибуны, и случилась ужасная давка. Металлические турникеты сминались, начался хаос, кто падал - тот не выживал (в давке погибли 66 болельщиков. - Ред.). Мне из этой мясорубки помог выбраться один солдат. Мы вытащили с ним из-под завалов одного парня, который ещё дышал. Отнесли к машине «скорой помощи». Врач приоткрыл ему веки и сказал: «Труп, кладите вон туда». Из кармана парня выпал паспорт, и я увидел дату его рождения - 1965 год. На год старше меня… Кое-как дошёл до дома, весь в крови, попросил ни о чём не расспрашивать. Только спустя 25 лет смог пойти к памятнику погибшим в 1982-м в «Лужниках».

«Я - русская мафия!»

- С теннисом вас сегодня что-то связывает?

Конечно. Консультирую и тренирую наших теннисисток. Участвую в ветеранских и показательных турнирах.

Андрей Чесноков и теннисистка Елена Веснина. Фото: www.globallookpress.com

- И всё-таки могли бы вы дольше оставаться в профессиональном спорте?

Не сломай я ногу на турнире в Америке, может, всё бы и сложилось по-другому. Операция была сложнейшая - двойной перелом, пересадка кости. Был шанс вообще остаться инвалидом. Я даже судился с теми, кто отвечал за покрытие корта. Удалось отсудить 500 тысяч долларов.

Потом два раза руку ломал. Да и две пули в живот мне, конечно, сил не прибавили.

- Это когда в вас стреляли в Днепропетровске?

Да. Мы с марокканским теннисистом Юнесом эль-Айнауи были в одном баре. Местные бандюги стали марокканца обзывать, я заступился за товарища. Один из них выхватил ствол. Я пистолет ногой выбил и врезал ему по морде. Даже пальцы сломал. Пока я с ним бодался, подельник выстрелил в меня два раза из травматического оружия. Как потом выяснилось, переделанного под боевое. Спасла меня плотная кожаная куртка, да и в больницу быстро доставили... Такие были тогда у нас времена. Хотя и не только у нас. Однажды воду покупал в магазине в Париже, расплатился крупной купюрой. Вышел, а за мной четыре человека, видимо, видели, как расплачивался. Ножами стали махать. Я схватился за карман куртки, изображая, что у меня пистолет, и давай орать: «Я - русская мафия! Сейчас перестреляю всех!» Испугались, отстали (смеётся).

В теннисе разгорается очередной скандал. Журналисты ВВС утверждают, что некоторые игроки сотрудничают с букмекерами, сдают матчи - чем зарабатывают сами и дают зарабатывать другим. Обвинения имеют право на жизнь?

Не думаю, что дойдёт до серьёзного разбирательства этого дела. Весомых аргументов я ни от кого не слышал. Но не стану утверждать, что этой проблемы в теннисе не существует. Ведь настолько раскрутили весь этот игорный бизнес! Что касается меня, то я в этом отношении кристально чист. Вообще по жизни старался держаться от сомнительных делишек подальше. Притом что соблазнов было хоть отбавляй.

- Например?

Поскольку я часто ездил на зарубежные соревнования, мне предложили стать курьером - перевезти килограмм урана через границу. Люди готовы были заплатить за доставку миллион долларов! Хватило ума отказаться. Знаю, были спортсмены, которые согласились. Они потом «сгорели» от лейкемии. Да и организатора этого бизнеса застрелили после в Москве.

Андрей Чесноков, 1987 г. Фото: РИА Новости / Юрий Сомов

После победы над немцем Михаэлем Штихом в Кубке Дэвиса Борис Ельцин подписал указ о награждении вас орденом Мужества. В теннисных кругах ходила байка, что при разводе ваша супруга Алла орден в мусоропровод выбросила. Было дело?

С бывшей супругой у меня, конечно, складывались непростые отношения, но до такого безобразия, слава богу, не дошло. Орден храню дома. Кстати, по-моему, такая награда из всех российских спортсменов есть только у меня.

- А что сейчас на личном фронте?

Всё замечательно. Моя жена Снежана подарила трёх сыновей. С детьми от первого брака тоже поддерживаю отношения. В общем, я - настоящий многодетный отец. Неплохой результат за 50 лет жизни (смеётся).

Итак, завтра мы будем на острове Пасхи. Ветер и волны несли к нему наши плоты 42 дня. За кормой больше двух тысяч морских миль. Впереди - меньше тридцати. Скорее всего, будет моя вахта. Скорее всего, рассвет. Поэтому часов в 6 утра я планирую забраться на мачту по лестнице, которую мастерил последнюю неделю, и высматривать в бинокль сушу. Ну а потом, разумеется, перебудить всех криком "Land оhoy!" (норв. «Земля!») Уверен, что никто не будет против проснуться именно от этого крика.

Что же произошло за эти недели в открытом океане... Ойвин, Ула, Дэвид и Торгейр подтвердили свои навыки настоящих моряков. Хокон, Йостейн и я приобрели и улучшили. Поначалу мы не особо умело обращались с веревками и управлением плотом. Теперь же чувствуем свое судно, его характер, инерцию и курс. Умело орудуем гуарами и парусом, стабильно держим курс и начинаем "видеть" особенности погоды и ветра. Это здорово - вспоминать самого себя месяц назад, когда сегодня, как заправский матрос, бегаешь по палубе босиком и в закатаных штанах, ловко орудуя шкотами и брасами.

Должен сказать, что мы стали довольно молодой, но уже командой, а не просто случайно собравшимися в экзотическом месте людьми. День за днём, плечом к плечу, по восемь часов в сутки и все остальное время, по двое вахтенных и все вместе, мы милю за милей вели наш плот к цели. Мы делили все трудности и покой, вахты и досуг, будни и праздники, еду и воду.

Мы провели массу увлекательных и действительно значимых исследований. Надеюсь, собранных нами данных будет достаточно, чтобы обратить мировое внимание на проблему загрязнения океана. Теперь наши труды отправятся на обработку к экологам и океанологам.

Мы увидели и почувствовали Тихий океан, его красоту и мощь. Очень хорошо, что не почувствовали его гнев. Океан позволилм нам пройти и показал часть своих обитателей и сокровищ. Мы видели золотых макрелей и тунцов, фрегатов и альбатросов, летучих рыб и лоцманов, светящийся планктон и страшно-жгучий португальский военный кораблик. Мы видели китов. Мы видели южные звезды. А какие здесь закаты и рассветы! И правда, жидкое золото небес.

А еще мы все обросли бородой. У кого-то она с проседью, у кого-то выгорела на солнце и отдаёт рыжиной, а у «Тупака» - зеленая и с ракушками моллюсков.

Порой было по-северному холодно и сыро, порой жарко и до слезающей кожи солнечно. Порой было голодно, и плитка шоколада или кусочек мяса казались почти верхом желаний, порой был пир, достойный царского двора с великолепной свежей рыбой. Порой было действительно физически тяжело, а порой - абсолютная расслабленность и умиротворение.

Мы привыкли к «Тупаку». Он стал нам домом. Мы полюбили его, обжили и улучшили. Например, Ула и Дэвид из запасного бамбука и парусины смастерили топсель - дополнительный парус меньшего размера, располагающийся на мачте выше основного. Топсель дал нам по меньшей мере пол-узла к скорости. Мы с Дэвидом сделали веревочную лестницу на мачту, Ойвин улучшил рабочее место в хижине, а Хокон проделал невообразимое количество усовершенствований электрики.

Наш «Тупак» надёжный, управляемый и прекрасно слушается паруса и гуар. Одним словом, полноправное океанское судно! У меня нет никаких оснований сомневаться в том, что на нем можно дойти не только до Полинезии, но и дальше, к берегам Новой Зеландии и Австралии, а может и Африки, или Южной Америки, только со стороны Бразилии. Но наши планы отличаются от этих. Кругосветное путешествие оставим экспедиции «Кон-Тики-3». Наш путь по плану лежит в обратную сторону, к берегам Чили. Завтра промежуточный финиш.

Завтра каждый из нас впервые за долгий срок ступит на твердую землю. Уверен, ощущения у всех будут разные. Бывалые морские волки и моряки, такие как Дэвид, Ула и Ойвин, скорее всего, даже не придадут этому значения. Для них это стало привычным. Остальные, скорее всего, запомнят этот шаг на землю надолго. Многие, включая меня, ступят на берег с радостью. Кто-то, возможно, с грустью. Ведь для кого-то это путешествие здесь заканчивается.

Что до меня, я с нетерпением жду встречи с новыми участниками, и невероятно тяжело готовлюсь прощаться с теми, кто нас покинет. Но больше всего я жду, когда наконец увижу этот загадочный остров и прикоснусь к его тайнам. Отголоски древней цивилизации и легендарные каменные изваяния, молчаливо наблюдающие за горизонтом уже давно поселились в моих мыслях. Разумеется, есть и более приземленные желания. Например, горячий душ. Кажется, с момента последнего прошло лет сто. А еще мясо. Я думаю, что готов съесть кусок размером с мою голову и заесть его салатом из свежих овощей. Ой-ой, лучше пока не буду об этом думать. Все-таки на землю я сойду только завтра, да и до свободного времени нужно переделать немало дел.

Я очень жду встречи с командой «Раити». Несмотря на то что общались мы, можно сказать, только по рации, я очень горжусь, что знаю этих людей и тянусь к ним.
- Кари, Сигне, Гунвор, Сесилия, Пол, Эстебан и, конечно, мой друг и соплеменник Борис. Скоро увидимся!
Уверен, что они тоже сильно изменились, как внешне, так и в душе. Но об этом позже. А пока, продолжаем движение.
Новые участники, новая цель, новая история.
Итак, завтра мы будем на острове Пасхи...

место: 30 морских миль к северо-востоку от о.Пасхи, Тихий океан.

Капитан Ойвин Лаутен

Сегодня попробую новый жанр. Экскурсия была, интервью было, рассказ о вахтах был... Время попробовать очерк.

Персонаж - капитан Ойвин Лаутен. С недавних пор, после смены распорядка вахт, я стою с ним. Ойвину за пятьдесят, но если этого не знать, возраст определить сложно. Поджарый подтянутый мужик, загорелый, с татуировкой в виде якоря на предплечье. Довольно часто он ворчит и чем-то недоволен, но это скорее поверхностное. Не в профессии моряка я себе его представляю с трудом. Для довершения классического образа просоленного морского волка не хватает шкиперской бороды и картуза, но, на мой взгляд, это уже излишне. Тогда наш кэп превратиться в обычный стереотип. Его характер и образ я постараюсь раскрыть с помощью нескольких небольших историй.

История первая

На нашей первой ночной вахте (на этот раз мы стоим с 8 до 12) я пришел на корму с чашкой чая и, по обыкновению, с четырьмя апельсинами. Капитан уже сидел там и пил кофе. Я посмотрел на компас и засуетился: «Ойвин, мы можем идти острее к ветру. Может, поднимем немного одну гуару? Тогда пойдем градусов на 10 выше».
- Тебе охота напрягаться ночью? - поинтересовался капитан. - Мне нет!
И он обстоятельно принялся чистить апельсин. Я к такому повороту, честно говоря, готов не был. Сел рядом и принялся чистить свой. До конца вахты я расспрашивал его о предыдущих плаваниях, а курс сам собой выровнялся на 10 градусов выше, как только я перестал напрягаться.

История вторая

Днем позже, во время утренней вахты, когда вахтенные преимущественно заняты своими делами, Ойвин все не успокаивался у одного из гуаров, постоянно держа его в руках и даже не опирая на стопор. Курс был стабильным, с отклонением в пределах десяти градусов в каждую сторону, так что к чему такая тщательность, я понять не мог.
- Кэп, к чему такая аккуратность? Хорошо же идем.
- А я вот их уделать хочу! - Ойвин махнул рукой в сторону Раити, который шел немного южнее нас примерно тем же курсом.
Я зажегся такой идеей и предложил: «Давай команды, а я буду гуарами управлять».
- Идет.
Я встал у рулевого гуара и, немного поковырявшись, выставил курс 230.
- Так нормально? - спросил я, указав на компас.
- Компас - ерунда. Смотри на парус.
- Я вижу флюгер. Как к нему поставить парус для максимальной скорости?
- А это чувствовать надо. Ну и опыт подскажет, - сказал капитан и, улыбнувшись и посвистывая, отправился читать книгу, оставляя меня самостоятельно уделывать Раити.
Раити я тогда так и не уделал, но и не проиграл ни метра. Хотя для этого мне пришлось вспомнить все свои знания по зюйд-весту и примерить их на бальсовый плот, что размером, что весом, что инерцией намного превосходящий наши шестивесельные ялы.

История третья

Собственно, это даже не история, а скорее наблюдение. Когда плоты еще стояли в бухте, готовящиеся к выходу, капитан первым переехал туда жить. Остальные все пытались впрок отоспаться в постелях морской академии, а капитан уже занял свое место и с нетерпением ждал возможности приступить к делу.
Зайдя как-то вечером в хижину за забытым плеером, я наткнулся на него, смотревшего в ночной океан. Он уже «сросся» с «Тупаком» и душой уже был в океане.
- Смотри, - сказал он мне, указав на какую-то птицу, которая сидела на носу плота. - Каждый вечер прилетает и сидит на одном и том же месте. Мы уже подружились.
Я не нашелся, что тогда ответить, все фразы какими-то глупыми казались, но момент я запомнил.
Несмотря на частые ворчания, этот человек любит океан, а океан любит его. Когда ни посмотришь на него во время плавания, видно, что он счастлив, потому что на своем месте. Я рад, что он оказался моим капитаном и рад слушать его капитанские «байки».

Дневная вахта

Раз уж я рассказал про ночные вахты, наверное, есть смысл упомянуть и про дневные.

Капитан Ойвин Лаутен и шоколад

На дневную вахту тебя никто не будит и не вызывает. С этим, вообще говоря, есть некоторые проблемы. Например, однажды, я совсем позабыл о времени и без особого занятия слонялся по плоту. Поотирался около камбуза, в надежде утащить со стола кусочек чего-нибудь вкусного, пока Торгейр и Девид готовили обед. Послушал как Хокон объясняет Йостейну принципы экономии трафика в Opera. Посмотрел, как Ула старательно вытачивает из деревянного полена очередной инструмент
для работы с узлами. Честно говоря, на это можно смотреть бесконечно. Одинаковые стружки легко отлетают из под превосходно отточенного ножа, а из деревянной болванки проступают изящные контуры MARLINE ...

Ула Боргфюр и резьба по дереву

Потом я взял камеру и пошёл на корму, поснимать волны и компас. Там я обнаружил капитана, который как раз отложил книгу, чтобы поправить один из гуаров.

Привет, Ойвин! - говорю я ему, направляя на него камеру, - Как проходит твоя вахта? Как ветер?
- Ветер в порядке. - отвечает мне Ойвин, - Но вообще-то, уже двадцать минут как это твоя вахта, приятель.

Неудобно как-то получилось. Да и Дэвид тоже молодец! Спрятался на кухне и никакого дела до вахты ему нет! Ну да ладно. Отшутился, отпустил капитана, который тоже пошёл попытать счастья на камбуз, и встал у гуаров. Правильнее сказать, сел. В удобный раскладной стул (на ночь его предусмотрительно убирают - велик соблазн уснуть). Во время дневной вахты тв предоставлен сам себе. Иногда посматривай на курс, чтобы плот не носило, а остальное время - делай, что хочешь. Кто-то читает, кто-то дневники пишет, кто-то точит инструменты, а кто-то просто мается бездельем, ожидая обеда.

По началу я предпочитал снимать на камеру волны, компас, работу гуаров и прочее, но это довольно быстро надоело. Новых сюжетов на вахте почему-то не прибавляется.
Иногда Дэвид приносит небольшие колонки и привычный плеск волн разбавляет Боб Дилан или Шейн Макгован. Пока других треклистов не было. Тогда не только вахтенные стягиваются на корму, потому что ждать обеда с музыкой куда веселее. Уже который день мы с Девидом играем музыку сами. Я на банджо, он - на губной гармошке. К нам все собирается присоединиться Йостейн с гитарой, но пока у него находятся другие дела.

Играем с Девидом импровизации

Вообще, у нас есть секретный план. Дело в том, что у Улы в декабре будет день рождения. Мы хотим сделать вид, что не знали о нем, или забыли, а сами разбудим его на вахту с музыкой и подарками. Дарить, правда, особо нечего. Вроде у меня где-то завалялась плитка шоколада.

Ровно в середине моей вахты у нас обычно обед. В этот момент, когда ждать уже становится трудно, кто-нибудь приходит на корму и приносит весть о том, что еда готова. Тогда главное ещё раз проверить курс, выставить его немного ниже по ветру, и можно со спокойной душой идти кушать. Если плот и повернет под порывом, то не на столько, чтобы перейти границу острого курса.

Технический директор Opera Softwete Хокон Виум Ли рыбачит

Например сегодня, готовить было особенно лень, так что решили опробовать сублимированные пайки на обратный путь. Открываешь пакет, заливаешь кипятком, ждешь восемь минут - и наслаждаешься пастой болоньезе. Паста, правда, не совсем болоньезе, но есть можно. Я бы взял такие пайки в горы. На обеде мы все сидим на носу, между мачтой и носовыми гуарами. Кто на чем: Хокон - на ящике с научным оборудованием, Торгейр просто на палубе. Я облюбовал себе довольно большую бухту веревки.

За обедом, пока мы все собрались в одном месте, обсуждаются ближайшие задачи: сделать лестницу на мачту, придумать выносной механизм для сетки для сбора микропластика, провести ревизию оставшихся свежих продуктов и избавиться от несвежих, решить что будем готовить завтра (плот у нас большой и если на носу давать какое-нибудь объявление, на корме можно и не услышать). Ну а потом я возвращаюсь к своей вахте, выправляю гуарами курс и придумываю себе занятие на оставшийся час. Чаще всего - пишу дневник, или работаю над новыми задачами с кем-то в паре, пока Дэвид следит за курсом. Вот так и проходит дневная вахта. Что называется, почувствуй разницу.

Пойду свяжусь по рации с Борисом. Надо узнать, как дела на Раити, да и просто приятно услышать родную речь.

Дата: 05 декабря
Место: 650 морских миль к северо-западу от острова Пасхи, Тихий океан

Ночь в океане

Ночь, звездное небо, хруст снега под кошками. Яркий луч фонаря рыщет по леднику, снежная крупа ритмично колотится в каску. Видно вершину. Шаг за шагом иду все выше и выше. Внезапно земля уходит из-под ног, и я, чудом «зарубившись», по пояс повисаю в трещине. Пытаюсь ползти вверх, но вдруг что-то хватает меня за ногу и начинает трепать из стороны в сторону. Открываю глаза. Несколько секунд координирую голову с реальностью. Переключиться трудно. Сны здесь снятся очень реальные, почти осязаемые. Только никакая тут не Сибирь и не гора Белуха, а Тихий океан и наш плот, взлетающий и скатывающийся вниз с гребней волн.

За ногу меня дергал Хокон. Он же сейчас светит красным фонарем в мое сонное лицо, пытаясь удостовериться, что я проснулся. Молча киваю, включаю свой фонарь и вылезаю из-под одеяла. Натягиваю тапки, встаю с кровати. Бьюсь о треклятый ящик манго, выхожу на улицу, лезу в ближайший ко входу ящик, достаю драйсьют. Это такой непромокаемый и непродуваемый комбинезон ядовито-желтого цвета. Возвращаюсь в хижину. Дэвид тоже уже проснулся и копошится в вещах, мелькая красным лучом. (Мы используем красный фильтр на фонарях чтобы не слепить друг друга. На спортивном ориентировании, или в горах, или в палатке я бы таким пользоваться не стал, но в нашем случае очень удобно.) Натягиваю драйсьют и спасжилет, который только что снял с потолка. Обязательно надеваю шапку. Люблю, когда голова в тепле, тем более, что это подарок от ученицы Фусена Иды, которая работала на строительстве плота. Из ящика беру четыре апельсина и иду на корму. На корме над компасом склонился Торгейр. Улыбается, сдает вахту.

Держи 230. Острее не надо. На 215 начинает сильно полоскать. Хорошей вахты.
- Понял, спасибо, спокойной ночи.
Сажусь на ящик рядом с компасом, разрезаю первый апельсин. Дэвид вылез из хижины и кипятит воду для кофе на камбузе.
Вот так и начинается каждая ночная вахта.

Андрей Чесноков в драйсьюте

Между собой вахты отличаются, но не очень сильно. Когда-то совсем холодно, когда-то теплее. Когда-то волны меньше, когда-то больше. Тогда пристегиваемся на всякий случай карабином к леерам на корме. Купаться в такую погоду совсем не хочется. Когда-то в разрывах облаков видно чужие звезды, когда-то на небе не видно ничего. Жду не дождусь абсолютно чистого неба, когда действительно можно взглянуть в космос над головой и не увидеть там ни Полярной звезды, ни Медведицы, ни Кассиопеи.
Уже несколько дней мы не видели ни одного судна, кроме «Раити», который идет на расстоянии 2,5–3 морских мили от нас. Со стороны ночью это выглядит как мигающий фонарик почти на горизонте, время от времени пропадающий за волнами. Последнее судно мы видели как раз ночью и чуть в него не врезались. Это было небольшое рыболовное судно из Перу, забравшееся на промысел необычайно далеко от берега. Мы шли острым курсом, максимально «высоко» к ветру. Это означает, что на ветер мы повернуть больше не могли - начало бы полоскать парус, а мы бы потеряли скорость и долго восстанавливали управление. Наш курс проходил как раз на достаточном расстоянии, и все шло как по маслу, но тут рыбаки нас заметили и повернули в нашу сторону, чтобы получше рассмотреть. Не каждый же день увидишь в океане инковский плот. Еле разошлись. Ойвин долго и крепко ругал рыбаков на норвежском, а потом плюнул и ушел спать.

Ойвин Лаутен читает

Ночная вахта - время раздумий и разговоров. Никогда не получается угадать, пойдет ли беседа или каждый из вахтенных забудется в собственных мыслях и за все четыре часа дежурства с губ слетит всего пара слов. И тот и другой вариант мне нравится. Например вчера мы с Дэвидом взахлеб рассказывали друг другу о своих путешествиях, потом перешли на Мачу-Пикчу, потом на конкистадоров, на религию. А сегодня беседа совсем не идёт. Вот я и пишу дневник, а Дэвид задумчиво всматривается в чернейший горизонт, иногда проверяя курс по компасу. Вдаль уплывает цепочка апельсиновых корок да тихо шуршит арахис, который мы прикусываем из пластикового контейнера.
Несмотря на такую общую отвлеченность, ночью обычно идем ровно. Как-то серьезнее и ответственнее воспринимается задача в темное время суток. С курса почти не сходим, за редким исключением. Редкое исключение случилось один раз со мной, в самом начале путешествия. Дэвид ушел на камбуз, чтобы немного там прибраться, а я сидел на корме и следил за курсом. В ту ночь с непривычки мне жутко хотелось спать. Я даже пристегнулся к перилам на всякий случай, хотя волны были совсем небольшими. Время тянулось неописуемо долго и буквально все вокруг пыталось меня усыпить. Невозможно было дольше тридцати секунд смотреть ни на компас, ни на волны, ни на фонарь «Раити», мелькавший позади нас. Просто начинало выключать. Так я и пялился на компас, пока мимо стрелки проходили деления 230-225-220-215... Очнулся в последний момент. До предела опустил два гуара и натянул правый брас, чтобы сильнее натянуть парус. Парус не заполоскало, но игра была на грани фола.

И это я еще не говорю о планктоне. В океане ночью планктон светится. Таким неживым призрачным зеленоватым светом. Встревоженные движением плота они начинают люминесцировать, оставляя за плотом небольшой траверс кружащихся огоньков. Попробуйте-ка представить, как сложно не уснуть глядя на них! Однажды в одну из первых вахт мы с Дэвидом заметили движение этого планктона под водой недалеко от нашего правого борта. Что-то большое, по меньшей мере дельфин, а может, и акула, проявило к нам интерес, но показаться так и не решилось, сколько не чертили мы поверхность океана лучами наших фонарей. Ну вот и закончилась вахта. Пора поставить кофе для Йостейна и Улы и идти их будить. Ну а сам я отправлюсь досматривать сон про Белуху.

Дата: 1 декабря
Место: 850 морских миль к северо-востоку от острова Пасхи, Тихий океан


Капитан Ойвин Лаутен и Дэвид Шорт тестируют сублимированные пайки.

Также на борту есть продукты на первое время, не входящие в основной список. Среди них свежие фрукты и овощи, сыр, масло и яйца. Именно с этих продуктов и начались приключения. Большую часть их предполагалось съесть за первую неделю, пока они не испортились. Едва отцепившись от буксира, мы решили позавтракать омлетом из двадцати одного яйца. Такие вот у нас масштабы. Омлет с луком и колбасой получился весьма неплохим, но учитывая, что до этого мы ели чуть меньше суток назад, его не хватило. Вот тут и случилось непредвиденное. Черт меня дернул сказать, что я могу сварить суп из свежих овощей. По его же инициативе среди этих овощей оказалась свекла. Разумеется, норвежцы решили отобедать борщом. Я в жизни не готовил борщ самостоятельно, но не признаваться же!

Технический директор Opera Softwere Хокон Виум Ли завтракает кашей

Начал я с обжарки. Лук, морковь, свекла - все вроде в порядке. Только бульон был из пакета. Жиденький, конечно, бульончик, так что мы с Дэвидом под шумок кинули в наше варево кусок сливочного масла, чтобы было пожирнее. Пожирнее стало. Кстати, все вполне сносно получалось. Либо мы просто были очень голодными. А вот потом начались проблемы. Оказалось, что капусты на борту нет. Есть одинокий кочан брокколи. А с картофелем вообще беда. Есть только сушеный, и тот в суматохе куда-то запихнули и не могли найти. Рубленная в кашу капуста отправилась в котел, а пока я гадал, чем можно заменить картофель, Йостейн предпочел действовать и забросил в суп... бананы. Подумав, что хуже уже быть не может и что я, скорее всего, заработал себе лишнюю ночную вахту, я решил попробовать то, что вышло. Может показаться странным, но оказалось совсем неплохо, даже с учетом бананов. Всем понравилось, но больше суп я готовить не рискну.

Почетное место рядом с борщом может занять хлеб, который на седьмой день испекли Хокон и Торгейр при помощи какой-то очень хитрой закваски, которую едва удалось забрать с таможни. Выглядел хлеб очень неважно: как будто кто-то прожевал его за нас. Бутерброд с таким хлебом приходилось делать в тарелке, размешивать до однородной массы и есть ложкой. Однако, как и в случае с борщом, на вкус хлеб оказался намного лучше, чем на вид.

Руководитель экспедиции Торгейр Хиграфф пытается испечь хлеб

Ну, думаю, достаточно с шуточками, пора рассказать и о нормальной пище.
На небольшого кальмара, которого я нашел на палубе, Йостейн выловил здоровенную рыбину маки-маки. В разновидностях рыб я не силен, но мне кажется, что это золотая макрель. Готовить ее вызвался Торгейр. Часть филе он приготовил в соке лайма по древнему рецепту инков, а часть пожарил на сковороде в соусе из лука и чего-то еще. К рыбе лидер экспедиции подал рис и бутылку белого вина по случаю превосходного улова. В тот вечер был настоящий пир для наших желудков. Жареная маки-маки, кстати, совсем не похожа на рыбу. Скорее на нежное мясо. Этим она мне особенно понравилась.